«Мир увлечений», август-сентябрь 2001.
Романтика старой Одессы.
Нина Косорез.

Добрых двадцать лет прошло с тех пор, как имя Бабеля впервые появилось на омской театральной афише – в том же драматическом театре шла инсценировка «Конармии», широко прокатившаяся и по другим сценам страны. Старые театралы-омичи помнят, конечно, великолепные актерские работы тогдашних, ныне, увы, покойных корифеев – Бориса Каширина, Ножери Чонишвили, Виктора Мальчевского, полностью владевших неповторимой авторской музыкой слова. Да откройте единственный том Бабеля на любой странице – «Поля пурпурного мака цветут вокруг нас, полуденный ветер играет в желтеющей ржи, девственная гречиха встает на горизонте, как стена дальнего монастыря... Запах вчерашней крови и убитых лошадей каплет в вечернюю прохладу...» Подлинный композитор слова, Бабель, как никто, смог прикоснуться к самым истокам языка – к тем, из которых пили Баян, Гомер, сказители саг и былин, о которых сегодня мы не знаем ничего – ни имени, ни возраста, ни национальности: гений абсолютен.

Однако не все, даже гениальные прозаики, будут так же хороши в драматургии – как известно, это разные художественные пространства, да и законы жизни героев в драме Бабеля будут не теми, что, скажем, у Чехова. Как найти грань между мощью и красотой языка не в ущерб действию, не превратить спектакль в чтение по ролям, в декламацию – эта задача всегда стоит перед театром, берущимся за драматургию Бабеля, имеющую, кстати, не такую уж большую постановочную историю. Тот же «Закат» уже был адаптирован в достаточно удачный мюзикл – получилось, потому что стихия этого языка безмерно музыкальна. Но все-таки автор писал для сцены драматической. И вот...

Открытую еще до начала сцену косо рассекает огромный, обжигающе синий парус. С началом действия он, скручиваясь в простое полотнище, упадет в оркестровую яму – так же, вероятно, как уйдет, уничтожаясь, романтика старой Одессы, столько раз воспетой в «Одесских рассказах». И уйдет не оттого, что пришли большевики, до этого еще далеко по времени – уйдет потому, что на Молдаванку Менделя Крика приходят новые хозяева жизни. Сын Менделя Беня по прозвищу Корль в омском «Закате» отнюдь не романтический герой тех рассказов, это холодно-жестокий бандит, в схватке за состояние уничтожающий родного отца физически, и эта грань образа отчетлива в исполнении Игоря Балалаева. Попроще и искренней его брат гусар Девка (Владимир Девятков), безоглядно первым кидающийся в драку с «папашей» и так же безоглядно потом жалеющий его, добитого Беней. Как всегда, колоритен Михаил Окунев в роли Арье-Лейба, совести и летописца Молдаванки. Прелестна, иначе не скажешь, Маруся Анны Ходюн, в щебетании которой вся музыка юности, покорившая Менделя. И прямо-таки концертно, но с великолепным чувством меры и авторского стиля проводит свою роль Олег Теплоухов – Боярский.

Он, как никто, попадает, кстати, и в заявленный театром жанр романса. Со вкусом подобранная и очень колоритная музыка часто звучит в этом спектакле, однако не ее качество и количество, конечно же, создаст на театре жанр. Никто не поспорит с тем, что герои романса всегда имеют одну, но пламенную страсть, и вот в предложенную концепцию укладываются не всегда и не все герои «Заката» – они более многоцветны и сложны по характеру и поступкам. Очень старается быть холодно-злобным – «злодеем» – Игорь Балалаев, но ведь за что-то его герой прозван Королем – за что же? И больше всего «вопросов и восклицаний» по поводу работы любимого многими и многими зрителями Евгения Смирнова, отмеченного в последние годы не одной престижной театральной премией. Ведь «Закат» – пьеса прежде всего о его герое, о могучем и прекрасном Менделе. Недаром так на всю жизнь преданы ему его друзья Иван Пятирубель (Сергей Олексяк) и Никифор (Владимир Авраменко), и не только они. И не за деньги, а за неповторимость личности любит его (а любит ли в этом спектакле?) юная Марусечка. Ведь бессарабские сады – это мечта Менделя. В нем, по автору, сосредоточие Одессы – и ее красоты, и ее ужаса; вот былинный герой Бабеля, который и остроумен, и смел, и мудр, и силен. Слова о том, каков он, звучат на сцене, но слова в театре далеко не все. Плохо отыгрывает «короля», то есть Менделя, «свита» – все остальные? Или вслед за этим установка режиссера, часто не помогающая, а сковывающая – «ничего не играть»? Все это вместе или что-нибудь еще? Однако итог печален – в «Гамлете» нет Гамлета, в «Закате» нет Менделя и, несмотря на все старания остальных, трагический сюжет Бабеля о крушении незаурядной личности рассыпается, как карточный домик. Но как не хочется обвинять в этом Евгения Смирнова!