Rambler's Top100
Заставка



Пресса Публицистика



«Экран и сцена», №31-32, 2005.
Трамвай уходит под воду
Алла Шендерова.

От урагана знаменитый французский квартал Нового Орлеана пострадал, говорят, не так уж сильно. Вода схлынула, выбитые стекла и сорванные вывески кафе довольно быстро вернулись на прежние места. Но вот сохранил ли French Quarter свою неповторимую ауру – неизвестно. А ведь было в нем что-то эдакое! Драматург Теннеси Уильямс, например, до конца жизни отказывался продавать свои новоорлеанские апартаменты. В 1947-м он написал лучшую свою пьесу – «Трамвай «Желание»», – действие которой происходит на Елисейских полях Нового Орлеана.

Об этой неуловимой, мифической, уже почти ушедшей под воду ауре – новый спектакль Генриетты Яновской.

Уильямс не скрывал, что написал «Трамвай «Желание»» под влиянием чеховского «Вишневого сада». Яновская эти чеховские корни пьесы подчеркивает. У нее Бланш (Ольга Понизова) повсюду таскает чемоданчик с макетом белого дома с колоннами, а то вдруг, уставившись куда-то вдаль, произносит реплику Раневской: «Посмотрите, покойная мама идет по саду…»

Чехов писал о русской парижанке Раневской, чье имение продают за долги. Пьеса Уильямса – о противостоянии жизненного уклада американских низов и вычурной культуры французских аристократов – бывших обитателей виллы под названием «Мечта». Конфликт на первый взгляд ясен: здоровое вытесняет нездоровое, жизнеспособное приходит на смену вымирающему. Ну а как тогда быть с замечанием Чехова о Раневской: «Угомонить такую женщину может одна только смерть»?

Спектакль о жизненной драме и душевной болезни не случайно вышел у Яновской удивительно здоровым. Режиссер спокойно и аргументированно рассказывает о том, что человеческая норма – не в грубой животной силе работяги Стэнли Ковальского, а в хрупкой несгибаемости Бланш Дюбуа. Что героиня Уильямса и вся культура, которую она олицетворяет, не вырождается и не вымирает – она скрывается от нас, как град Китеж или Атлантида.

В первых сценах Бланш Ольги Понизовой и обитатели бедной окраины (она-то и называется Елисейскими полями!), где разворачивается действие, кажутся персонажами разных пьес. Как будто в кадр «Вестсайдской истории», где грубо разговаривают, смачно бранятся и пестро одеваются, случайно вошла кукла Суок в белом платьице, шляпке и изящных башмачках. Странно, что у нее надтреснутый, чувственный голос (вот так же, наверное, волновал и удивлял голос молодой Натальи Теняковой). Этот голос и слегка плывущая дикция выдают, что у куклы сломался какой-то механизм. И чем дальше и неостановимей катится спектакль, тем сильнее призвук этого внутреннего надлома. Когда конфликт достигнет высшей точки, Стэнли не будет насиловать Бланш на глазах у зрителей (что с упоением проделали бы в новой драме) – он грубо наступит ей на край платья, собъет с ног и, как сломанную марионетку, утянет за подол в свое логово.

Но вот удивительно: чем очевиднее поражение Бланш, тем сильнее ощущение, что эта вычурная куколка на самом деле куда более сильна и последовательна, чем ее трезвомыслящая сестра Стелла или стоящий двумя ногами на земле Стэнли. Ведь это она из последних сил берегла «Мечту», выхаживала ее престарелых обитателей и заглушала страх смерти объятиями с первым встречным.

В финале Бланш вырывается из рук санитаров, приехавших, чтобы забрать ее в сумасшедший дом. Вбегает в комнату и лихорадочно роется в мешке с фасолью. Думаете, она и впрямь сошла с ума? Ничуть. В мешке запрятана от чужих глаз сумочка со стихами и письмами ее погибшего в юности мужа. Что-что, а это надо сохранить!

Ольга Понизова, Эдуард Трухменев (Стэнли), Елена Лядова (Стелла) и Игорь Балалаев (Митч) несовременно-тактичны и не перегибают палку даже там, где, пожалуй, перегнул ее сам Уильямс. Поэтому к финалу уходящей натурой начинает казаться не только Бланш с ее утраченным вишневым садом, но и сам спектакль Яновской. Он выстроен так тонко и точно, наделен той атмосферой (слово скоро выйдет из обихода – слишком мало поводов его употреблять), как бывало раньше, когда Атлантида еще не скрылась под водой.


закрыть
MBN
Rambler's Top100