2 июня 2003.
Театр У Никитских ворот.
Игорь Балалаев в спектакле «Дневник, или На всякого мудреца довольно простоты».
Мария Пименова.

28 мая ходила в театр «У Никитских ворот», получила массу приятных впечатлений. Спектакль назывался «Дневник, или на всякого мудреца довольно простоты».

Признаюсь сразу – пошла посмотреть на Игоря Балалаева, поскольку было очень интересно увидеть его в другой роли (его Фролло видела дважды). Накануне не поленилась достать с полки Островского и прочитать пьесу. Честно говоря, не прониклась, к тому же выяснилось, что у Игоря там роль просто крохотная. Однако пылу мне это не убавило, и на следующий день, захватив цветы, я отправилась в театр.

Спектакль мне очень понравился: актеры подобраны отлично... Музыка хорошая... Доля творческого переосмысления – в общем, я не жалела, что пришла.

Однако, хочется поподробнее остановиться на образе Голутвина, который создал Игорь. Во-первых, само появление. Я все-таки несколько привыкла уже к архидьякону: суровому и жесткому, а тут в комнату вбегают 2 таких молодца, напевая развеселенькое «Абаро Фигаро, браво, брависсимо... » В общем, обрисовался портрет беспечного молодого человека, у которого за душой ни гроша. Но, знаете ли, сразу стало ясно, что человек очень умный. Да вот хотя бы отрывок:

Голутвин: а интересная он личность? Для меня, например?
Курчаев: Очень интересная. Во-первых, он считает себя всех умнее и всех учит. Его хлебом не корми, только приди совета спроси.
Голутвин: Ну вот, подпишите под петухом-то: новейший самоучитель!

Но мне больше понравилось 2-е появление. В пьесе нет прямых характеристик, актер сам должен создавать образ. Так вот представьте: входит человек в длинном сером плаще, белом шарфе, бледный, худой, уставший, с признаками начинающейся чахотки. Голутвин приходит к Глумову получить деньги за статью, изобличающую подлую игру этого самого Глумова. Когда я читала пьесу, мне Голутвин не нравился. Ну, правда, какое он имеет право требовать у человека, даже такого, проходимца, деньги за то, что написал про него кучу гадостей. А Игорь сумел раскрыть мне глаза на этого героя.

Глумов: Знаете как называется ваш поступок?
Голутвин: Знаю. Уменье пользоваться обстоятельствами.
Глумов: Да честно ли это?
Голутвин: А вот этого не знаю. А все-таки должно быть, честнее, чем посылать безымянные письма.

Здесь он намекает на низкие уловки, к которым прибегает Глумов для достижения своей цели – женитьба на богатой невесте. Говоря это, он так проницательно смотрел на него, во всем облике было столько иронии...я даже поежилась, на хотелось бы оказаться на месте Глумова...

Глумов: За что платить? Вы этак, пожалуй, повадитесь, в другой раз придете.
Голутвин: Честное слово. За кого вы меня принимаете?

Сказано это было с таким удивлением, а в глазах читалось: «по себе людей не судят...»
Глумов платить отказывается. Перед тем как уйти, Голутвин присаживается отдохнуть - его совсем замучил кашель.

Голутвин: Ну, как хотите. Папироски нет у вас?
Глумов: Нет.Освободите меня от вашего посещения.

Далее он хватает его за воротник и самым грубым образом выталкивает вон.

Представьте себе, какой контраст: в Нотр Даме он – священник, властный, суровый, он повелевает; а тут – он сам оказывается «по ту сторону баррикад». И, знаете, мне его так жалко стало: худенький, слабый, душимый кашлем...до слез жалко... Но одна фраза, главное, как она была сказана, поразила меня необыкновенно.
Голутвин: Вы не умеете ценить чужого благородства оттого, что в вас своего нет.
В этот момент во всем его облике действительно было столько благородства!!!!

Думаю, что не ошибусь, если скажу, что целью визита Голутвина были не столько деньги, сколько желание лишний раз убедиться в правильности своих выводов. И Игорь сумел передать это так верно, что когда я сейчас перечитываю Островского, у меня перед глазами встает облик Балалаева.

Спасибо за чудесный спектакль всем актерам, и, особенно, Игорю!